Анисимов О.С. Идея России и мира с учетом метафизики Платона и Гегеля

Дискуссии по поводу «идеи» России и ее соотнесенности с высшими основаниями раскрытия мировой динамики остаются нерезультативными и постоянно вытесняемыми соображениями «практической политики». Сам практицизм мысли свидетельствует не только о невысоком потенциале стратегической мысли в целом, но и о непросвещенности лидеров стратегической мысли, вытесненности высших слоев образованности, связанных с культурой и духовностью, а также поверхностностью в привлечении высших знаний, безответственностью в мыслительных процессах как самих ЛПР, так и их обслуживающих аналитиков и ученых. Неслучайно наиболее трезвомыслящие обращают внимание на огромные расхождения в понимании исходных и ключевых терминов в ходе дискуссий и в практических сюжетах, и в научных дискуссиях. Обращение к математическим моделям и формальной логике не помогают в том, что касается существенно значимых содержаний и проблемно звучащих смыслов. Выделяется особый «заказ» на словарное обеспечение, на придание критериальным базам высокой неслучайности и деперсонифицированности, на преодоление субъективизма и «себялюбия» носителей критериев и реализующих арбитражную функцию в аналитической коммуникации. Поэтому, в частности, в 2014 году лидерами Ассоциации «Аналитика» была поставлена цель создать словарь для аналитиков и эту цель, в первом приближении, была достигнута в 2015 году методологической группой ассоциации. В 2016 оду эта группа обеспечила создание понятийной парадигмы по самой сложной тематике, цивилизационной аналитике. Но она уже имела опыт создания словаря для методологов (с 2001 года). Решающим фактором успехов было использование логических и онтологических форм в процессе конструирования семантической иерархии, выходящих за формальную логику, в рамках гегелевских прототипов, диалектической дедукции или «псевдогенеза». Тем более, что роль «метода Гегеля» была сквозной в истории этой методологической группы (ММПК) с 1978 года.

Для обсуждения проблемы выработки «идеи» России мы привлечем потенциал суждений Платона в его знаменитом учении об идеях. Инструментально-технологическое выражение базисных смыслов учения Платона происходило еще в 70 х года, когда мы разрабатывали методологическую парадигму, корректировали образец парадигматики ММК с учетом перспективы транслирования методологического опыта ММК и необходимости эталонизации исходных различений. В основе работы лежали стереотипы схемотехники и первые черты особого метода работы с текстами, складывавшегося с начала 70 х годов по результатам рефлексии сложившихся приемов с начала 60 х годов. Результаты постижения философии Гегеля, систематическое осуществление которого началось в 1970 году, привело к созданию соответствующих схем в середине 70 х годов и их внесению в метод работы с текстами, принципиально повысившему потенциал результативности. Опора на учение Платона предстает для нас наиболее оперативно полезной и она совмещена с привлечением нами наиболее значимых онтологических средств, выделенных в начале 80 х годов, но оформленных в середине 90 х годов и ставших высшим слоем пирамиды мыслительных средств анализа макросистем, в том числе, с 2006 года, цивилизационных систем.

Что такое «идея»? Обратимся к Платону. Он уже опирался на «фактор Сократа», на философскую необходимость иного мышления, чем самовыражение в изложении мнений. В центре внимания уже ставилась проблема «истины». Платон только шел к раскрытию истины и истинности мышления по содержанию и, затем, по форме мысли. Раскрыл проблему в полноте лишь Гегель. Но нам достаточно «намеков» Платона. Дадим обзор соображений Платона( Платон Собрание сочинений. Т.2 Диалоги «Федон»,»Федр», «Софист», «Парменид») :

В правильном обсуждении начинать с одного и того же, знать что именно подвергается обсуждению. Большинство не знают сущности предмета, не уславливаются о ней, противоречат себе и друг другу. В каждом из нас два начала, управляющие нами. Эти начала иногда согласуются, бывают в разладе, верх берет то одна, то другая. Душа бессмертна, так как вечно движущееся бессмертно. То, что движет само себя, является началом движения остального. Если бы начало возникало из чего-либо, оно не было бы началом. Оно не возникает и неуничтожимо. Движение изнутри одушевлено, душа движет себя, правит миром, пока не потеряет крылья и не натолкнется на что-то твердое, вселится туда и смертный как бы движется сам собой. Предводитель на небе все упорядочивает и о всем заботится. За ним воинство богов и гениев и каждый предводительствует порученным ему строем. Сущность неосязаема, без очертаний, бесцветная и зримая лишь уму. Мысль бога питается чистым знанием, умом, а мысль души стремится воспринять подлинное бытие, хотя бы ненадолго, питается созерцанием истины, ценит подлинное бытие. Если душа, спутница бога, в состоянии видеть частицу истины и всегда, то будет невредимой, а если исполнится случайностью, то падет на землю.

Итак, Платон акцентирует внимание на «истине». Он вводит онтологию диалектического типа, предусматривающую единство противоположных начал и динамику с моментами как «разлада», так и «слаженности» или, по Гегелю, разотождествления и отождествления. «Начала» имеют вечный характер для души, так как она, как и «Предводитель на небе». Самодвижущиеся. Но в мире вечного рассматривается и иерархичность. Душа, как часть, относительно вечна, может сближаться с «предводителем», обретая способность созерцания подлинного бытия, но и способна сближаться с низшим, телом и созерцать случайное, иллюзорное. Тем самым, у Платона выделяются три типа и уровня «подлинности», «истинности» - всеобщая, особенная и единичная. Душа человека занимает промежуточное место и подчиняется влиянию как «высшего», так и «низшего». Здесь можно заметить выделимость для бытия части принципов приоритета целого, универсума и приоритета части. Когда Платон подчеркивает противоположность начал, то этим он предопределил наличие обоих приоритетов в их диалектической динамике. Если человек предпочитает мнение, он следует приоритету части, а если он предпочитает истину, то следует приоритету целого. Но это касается не только познания, но и всей целостности жизни человека и общества, типологического различения цивилизаций. Целое включает типологическое расслоение и динамику отношений типов стран и цивилизаций, а не только людей. Цивилизационный мир имеет и проявляет борьбу и единство противоположностей, противостоящих цивилизаций, имеющих в своей основе типы высших предпочтений. И тогда можно спрашивать, к какому типу относима цивилизационность России, а к какому – США или Запад в целом, к какому Индия или Китай. Платон поясняет и отношения между «особенным» и «единичным». Особенное появляется благодаря «саморасслоению» единого основания всего, исходной истинности, при необходимости «взглянуть» и «поправить» части универсума в их бытии.Но влияние высшего на менее высокое и невысокое не прямое, а опосредованное, через «представителей» ,богов и гениев, не обладающих полнотой истины, но удерживающих ее в качестве основы. Такая иерархизация присуща древним воззрениям жречества эпохи «ведичества», единства знания и веры. При этом мы можем заметить, что между богами и гениями вносится различие и оно сущностно значимо. Можно считать, что боги как предводители, ведут в максимальной степени соответствия исходным основаниям, а гении, в силу их чувствительности к телу, снижают уровень соответствия и открывают зависимость от случайного в бытии. Души людей воплощают такие возможности в максимальной степени. И тогда человек, обладатель души, стоит перед выбором – идти к истине или к иллюзиям и лжи. Но без усилий в самосовершенствовании идти к истине невозможно. Это подробно раскрыл Гегель, хотя понимание такой зависимости было всегда, прежде всего в среде жрецов, а потом и философов, специализирующихся на познании истины, построении мирокартин. Вернемся к Платону:

Предмет поучения делает ясным способность охватывания многого, всего общим взглядом, возведением к единой идее. Нельзя постигнуть природу души, не постигнув природу целого, не узнав как она может испытывать воздействие, как воздействует. Если на судах нет дела до истины и важна лишь убедительность, правдоподобие, то рассудительный трудится, чтобы быть и говорить угодное богам, познает истину любой вещи, определяет все соответственно истине. Разделенное на части имеет в каждой части свойство целого, единого. Истинно единое должно считаться неделимым в отличии от бытия целого, получившего это свойство от единого, в котором не достает бытия самого себя.

Платон подчеркивает приоритет знания целого, в нем лежит причина бытия частей и понимание частей, их совокупности предполагает переход от познания частей к познанию всего и сведению представлений о многом к представлению об «одном», едином, имеющим свои начала и их динамику в отношениях. Противоположности касаются «порядка», неслучайности, с одной стороны, и «беспорядка», случайности, с другой стороны. Единость должна иметь основание и этим как раз и является «идея». Она выражает своим содержанием истину, единственную, независимую от мнений и трактовок, исходное условие всего подлинного в вещи. Если мы охватываем «все», то появляется и видение идеи универсума. Однако так как единое имеет и основание, и основанное, то есть неслучайное как таковое и случайное в нем, то возникает и вопрос о динамике становления их совместимости и динамике ослабления совместимости, некоторой «хаотизации». В совмещении начал усиливается влияние идеи и пронизанность ею, а в динамике расхождения влияние идеи ослабевает. Платон выделяет необходимость в исходном основании признака неделимости, при сохранности переходимости к разделенности. Данное противоречие может быть снято только введением механизма саморазличения того типа, который и раскрыл потом Гегель в учении о «духе». Мы можем его выразить и как механизм «актуализации потенциального». Истина по содержанию несет в себе принцип саморазличение и движения в актуализации того, что уже сначала является неоднородным, диалектической противоположностью как всеобщей единицей бытия, охватывающей универсум в его потенциальной динамичности. Подобные «намеки» делали и предшественники. В том числе и Гераклит, а также Анаксагор. Тем самым, исходная идея как универсума, так и типов частей универсума, неизбежно диалектична по механизму бытия противоположных начал в их совмещенности, но сначала в потенциальном состоянии и вне реальной истории, вне наблюдаемости, в скрытости, что требует перехода от наблюдения к умственному постижению, конструированию, учету свойств мышления и его высших форм. Эта скрытость повторяется и для частей, когда рассматривается внутреннее основание бытия частей. Без опознавания основания невозможно системное раскрытие объектных характеристик любого нечто, тем более, что основания частей получают свою содержательность от основания единого. Вернемся к Платону:

Истинное бытие это умопостигаемые и бестелесные идеи. Само существующее нечто обладает способностью страдать или действовать. Если существующее неподвижно, то ничего нельзя осмыслить. Но если признаем все движущимся, то исключаем тождественное из существования и покой, без которого не существует тождественного, само по себе равное. Существуют и движение, и покой, но и третье – бытие, отличное от покоя и движения. Диалектическое знание различает по родам, различает одну идею, пронизывающую многое и многие идеи, охватываемые одной. Бытие совмещает покой и движение и тождественное по отношению к себе. Противоположности, вступая в область отношений, заставляют иное превращаться в противоположное своей природе как причастное противоположному. Существующее одно само по себе и другое существует лишь по отношению к иному. Приобщающееся к подобию становится подобным согласно мере приобщения. Приобщяющееся к неподобию становится неподобным, а приобщающееся к тому и другому – тем и другим вместе. Причастное идеям причастно и к ее частям. В природе идеи существуют как бы в виде образцов и сходные с ними вещи подобны им, причастны в уподоблении. Но идея не может быть подобной другому. Нет самостоятельного существования сущности. Идеи есть лишь в отношении одна к другой . Мы не властны над богами, не познаем божественного, а боги не знают дел человеческих.

Если мы отказываемся допустить существование идей вещей, то не можем направить свою мысль и возможность рассуждения и рассматривать то, что можно постичь разумом, отвергая блуждание мысли вокруг видимых вещей.

Тем самым, Платон дает характеристику как нечто, так и идее нечто. Нечто внешне проявляется в динамике отношений начал. Но сущность происходящего в нечто скрыта и ее понимание возможно лишь путем умопостижения. Поэтому для обыденного наблюдателя, познающего, аналитика видна лишь случайная сторона динамики, доступны лишь эмпирические явления, исторические реконструкции с отсутствием понимания подлинных причин того, что можно наблюдать, строить гипотезы и не видеть возможности остановиться в переходах от гипотезы к гипотезам. Платон устремляет к тем абстрактным гипотезам, которые дают перспективу раскрытия эмпирических материалов и выходить в зону уверенного прогнозирования, «вычисляя» возможное для объектов и для универсума с опорой на специальные конструкции, носящие не только и не столько реконструктивный характер ,вслед за материалом, на которых останавливался Кант, сколько на априорных конструктах, преодолевающих ограниченность субъективных усилий мыслителя. Это гипотезы онтологического типа, вошедшие в зону сущности как таковой. Если предполагать такую трактовку положений Платона, то его «намеки» приобретают, в соотнесении с современным пониманием сущности, вполне прорицательный характер.

Идея выражает истину бытия, вечное в бытии, независимое от исторических, реальных изменений. В нечто, сущностью которой выступает идея, различаются противоположности, «покой» и «движение», вечное и временное, неизменное и изменяемое или, как это выразил Аристотель, «форма» и «материя». Но есть еще и охватывающее противоположности третье, собственно нечто, совмещающее противоположности и поддерживающее совмещение с учетом динамики отношений противоположностей, вкладов в динамику каждой противоположности. Если форма вносит порядок и воспроизводимость, подчиняя материю, то материя вносит подвижность, изменяемость, альтернативу порядку. Поэтому форма существует двояко – как постоянное основание и как участвующее в изменениях основание, как сущность и как явление сущности, как «чистое» и как «становящееся нечистым» в соотнесении с материей, но возвращающееся в состояние «чистоты», то есть потенциальности формы в фазе преодоления зависимости от материи. Уподобление материи носит для формы временный, подвижный, относительный характер.

Иначе говоря, если мыслитель познает истину вещи, он акцентирует внимание на форме, ее потенциальности как вечно значимого основания всех проявлений вещи, на идее вещи, отличая в проявлениях вещи зависимое от формы, от идеи и учитывая двойственность зависимости динамики бытия вещи от формы, потенциальности и актуальности, в моментах чистоты роли формы и ее нечистоты, искаженности. Иные моменты проявлений вещи незначимы для понимания сущности и их знание лишь придает полноту раскрытия бытия в целом, но не подлинных причин. Мы видим, что само содержание онтологической единицы, данное Платоном, предопределяет путь раскрытия сущности и ее проявлений, предполагает порядок вопросов и поиск ответов.

С другой стороны, если существует нечто и оно вписывается в универсум, то, как отметил Платон, существует «верховный правитель», обладающий сущностью единого, включающего многие нечто с их локализовааными сущностями, вносящий порядок во все. Потенциальность сущности единого подчеркивает отсутствие расчленений и сохранение принципа диалектической противоположности с ее сначала потенциальной динамикой. И тогда именно в актуализации появляется множество и расчлененность единого. Появляется и множество идей, сущностей частей. Эти идеи, как порождаемые, имеют двойную существенность, подобие высшей сущности и свою существенность как части. Единое делегирует свои особенности частям, но оно не может быть той же полноты, что и само высшее основание бытия. Моменты представленности целого и части особо совмещаются в едином с учетом всех возможностей динамики диалектических отношений. «Идея идей» - высшая сущность, основание иерархии идей, сущностей, обладающей различной мощностью существенности.

Подведем итоги обращения к воззрениям Платона. Введение «идеи» чего-либо предполагает устремление к введению неслучайной версии сущности того, о чем ведется речь. Так как приоритет целого неизбежен в рассмотрении неслучайного и сущностного, то введение «идеи» предполагает также опережающее введение «идеи идей», то есть первосущности универсума. Сущность представляется в качестве диалектического взаимодействия «начал» в исходном состоянии потенциальности, непроявленности, неактуализированности. Противоположности имеют свою базисную содержательность, исток порядка и исток пртивопорядка, хаоса. Оба имеют высшее «право» на участие в бытии, в динамике отождествления и разотождествления. При анализе реального исторического материала и динамики «нечто» любого масштаба, но в целостности универсума материал рассматривается как «конкретное» множество сведений и для его раскрытия вводятся высшие абстракции, выражающие содержание сути бытия либо части(нечто), либо целого ( более масштабного нечто или универсума в целом). Высшая абстракция в мышлении, по критериям диалектической дедукции, то есть «метода Гегеля», конкретизируется. Первая конкретизация позволяет перейти от «идеи идей» к «идеям», а затем, если вводятся факторы непосредственного влияния диалектической противоположности формы, могут быть выведены и «искажения» формы в циклике отождествления и разотождествления начал.

 Тем самым, мы видим достаточную тождественность и совместимость взглядов Платона и наших представлений, выраженных в средствах системного и метасистемного подходов, в схемах «система», «метасистема», «метафизический треугольник» и «метафизический ромб». Перейдем к использованию критерия «идея страны».

Если идея по содержанию идентична сущности, то необходимо ввести представление о сущности страны и приближаясь к реальному историческому материалу осуществить конкретизацию сущностного образа по соответствующей логической форме диалектической дедукции, вывести тот тип страны, которая нам нужна, «Россия». Следует подчеркнуть, что роль исторического материала в дедуктивной форме мышления иная, чем в форме индукции. В простейшей индукции начинающие мыслители осуществляют, на свой страх и риск, предварительное обобщение, замену множества вариантов описаний или иных представлений о реальности одним, в котором они должны постараться «сохранить» обобщаемое содержание, но за счет конструктивного отношения к материалу, в том числе благодаря выбору того, что считают «наиболее значимым» и «неповторяемым». Эта процедура называется «схематизация» материала в обобщении. Она зависит от индивидуальных соображений о значимости, о достаточности состава удержанного, о характере отношений компонентов друг к другу по содержанию, о надежности и уверенности в содержательном синтезе и т.п., а также о достаточной способности понимать материал, удерживать его, иерархизировать и др. Случайность сопровождает такое обобщение и конструирование схемных замещений. При повторении процедуры и увеличении объема замещаемого материала содержательные единицы становятся более абстрактными, требующими иного содержательно-мыслительного отношения, роста интеллектуальных способностей, контролирования этого роста, следовательно, и рефлексивной самоорганизации в обращенности к себе и к соотнесенности с содержанием и инструментами мысли. Эта практика индуктивных процедур приближает к освоению позиции теоретика в науке и озабоченного критериями аналитика в практике. Однако степень приближения и освоения механизма обобщения случайна для ситуационного реагирования на трудности в работе с массивом материала. Она возрастает при введении позиции «арбитра» в мыслекоммуникации, в реагировании на сложные и удлиненные дискуссии. Но этим сама проблема не разрешается, так как всегда найдется повод дополнительного обобщения, последующего видоизменения в применении измененного средства мысли, критерия. Гегель называл эту ситуацию «дурной бесконечностью в мышлении». Ее не смог преодолеть Кант, устремленный к созиданию подлинной метафизики. Завершающая конструкция, абстракция считалась неизбежным «злом» для метафизика, сохраняющим относительность соответствия желаемому. Это сознавал и Маркс в рефлексии прихода к «клеточке» в своей версии сущности «Капитала», уже используя ориентиром «метод Гегеля». Мало кто сознательно шел в решении такой проблемы из-за ее сложности и недопонимания условий ее решения. А Гегель раскрыл эти условия. Поэтому он и преодолел уровень, характерный для рассудка, ввел в зону действия принципа «разума» и осуществимости метафизики, но уже как содержательной, диалектической. Она была воспринята, вне подлинной проработки, Марксом и Энгельсом в терминах «диалектического материализма». Подчеркнем, что причиной неудач выступает недопонимание или игнорирование пути к успеху, показанному Гегелем в «Философии духа», в последовательном развитии субъективности. Все современные конструкторы критериев и содержательных абстракций продолжают недопонимать и игнорировать фактор развития и «лестницы развития» способностей, ограничиваясь соображениями прагматики и случайной потребности, зависимости от индивидуального мнения.

Переход к дедукции, но не формальной в формальной логике, а содержательной, диалектической, возможен лишь в смене требований к обобщению, построению высоких абстракций, в прохождении этапов «структурного», «системного» подходов и выходе к «метасистемному» подходу, объектом в котором выступает «живой универсум». Тем самым, приход к содержанию «идей» осуществим только в «метасистемном» подходе, освоение которого предстает как исходный принцип. Необходимо наличие неслучайной версии высшей содержательной абстракции, исходной «клеточки» универсума, «идеи идей» по Платону, которая дана в потенциальном состоянии и имеет энергию диалектического развертывания в актуализации потенциала. Это Гегель называл «абсолютной идеей», а также «абсолютным духом». Он и дал способ диалектического развертывания абстракции, свой «абсолютный метод». Следовательно, если мы желаем найти и раскрыть «идею России», нужно опереться на «идею идей», пройти путь к уровню конкретизации, соответствующему сначала «стране вообще», а затем типу страны и выявить тот тип, который адекватен особенностям России или иной страны. Все попытки игнорировать этот путь, прежде всего по недоразумению, непониманию особенностей механизма мышления, типов мышления, особенностей индукции и дедукции, диалектики и вообще из-за невхождения в пространство культуры мышления, обречены на провал. В этом сосредоточении на диалектической дедукции состоит перспектива мысли России, которая могла бы неслучайным образом мыслительно понять себя и мир в целом. Только оно ведет к статусу ведущей мыслительной и аналитической Державы. Все остальное в мире мысли есть, но не обеспечивающее решение проблемы наличия «идеи», «идеала», цивилизационного прорыва, развития и нейтрализации цивилизационного кризиса. Нужна в пространстве аналитики, в его стратегическом слое, иерархия всех мыслительных потенциалов с решающей ролью «разумной мыслетехники», диалектической дедукции. Готова ли к этому качественному мыслительном рывку Россия?

В СССР при главенстве марксисткой идеологии и приоритете диалектической логики в понимании «диамата» после войны дополнительным авторитетом стала и формальная логика на фоне развития математического блока. Формальная логика стимулировала придание значимости высокой определенности мысли, ее формы, но в пределах потенциала рассудка. Рассудок не обеспечивал углубленную объектность и поэтому в конструировании идеальных объектов реализовывался принцип «структурности», заменяющий принцип «системности», что было присуще мыслительной практике на Западе. Появление методологического движения и ММК с середины 50 х годов резко усилило внимание к механизму мышления, разработке концептуально-технологических форм и средств мышления, рефлексивное сопровождение проблематизаций и самих разработок в плане мыслительных форм и мыслительных коопераций. Выделялась особая роль мыслительных средств рефлексивной самоорганизации в постановке и решении проблем. Но методологическая парадигма была в рамках рассудочных критериев, хотя делались попытки освоить и принципы «псевдогенеза», приближаясь к требованиям разумного типа. При этом освоение наследия Гегеля оставалось «на обочине» усилий. При переходе с 1979 года на формы игромоделирования с соучастием управленцев и аналитиков и появлении фактора рефлексивного и критериального обеспечения самоорганизации управленцев возникла перспектива внесения в мышление управленцев и аналитиков инструментального обеспечения. Но она трактовалась как факультативная для «неметодологов».

Реагируя на желание «иной» переквалификации и подготовки управленцев в Высшей школе управления АПК РСФСР в 1988 году и на пояснение, по нашей просьбе, о критерии новизны, в котором мы заметили момент приоритета самостоятельной работы по самосовершенствованию, вместо ожидания новой порции знаний, мы разработали программу критериально обеспеченной рефлексивной самоорганизации в управленческой деятельности, ориентированную на формирование способностей, потенциала, а не суммы знаний. Создав кафедру методологии мы перевели ее на рельсы игромоделирования как единственный путь решения проблемы управленческих способностей под интересы управленческого мышления и деятельности. Мы ввели свою, рационализированную парадигму мыслительных средсьв и следовали установке не «учитывания» этих средств, а «прямого пользования», совмещая пользу от ситуационного информирования и критериального раскрытия сюжетов. Парадигма уже имела момент учета логики «разума», диалектической дедукции, но в основном она была системно, но не метасистемно ориентированной, для регулярного и тактического управления. Мы проходили этапы адаптации управленцев к необходимости мыслить вообще и мыслить в постановке и решении задач и проблем тактического уровня. Реформы вытеснили наше экспериментальное обучение и мы сосредоточили внимание на внутренних, «лабораторных» разработках фундаментальной и прикладной мыслетехники в позициях управленца, аналитика, а с 2001 года с разделением тактического и стратегического уровней. Для моделирования принятия стратегических решений привлекался исторический материал. В 2006 году удалось создать парадигму цивилизационного подхода, что резко повысило потенциал анализа исторических явлений и приближаться к реализации цивилизационного подхода в стратегическом управлении в целом, раскрыть источники мирового цивилизационного кризиса. Все эти особенности были бы невозможны в рамках применения формальной логики и, тем более, математики. Появилась необходимость технологической «инвентаризации» гегелевской системы философии, что позволило технологически совместить логику и онтологию Гегеля с формами стратегического мышления в рамках цивилизационного подхода, осуществлять цивилизационное «портретирование» и др.

С 2010 года мы перешли к моделированию учебного процесса по формированию способностей к стратегическому управленческому мышлению. Предварительная программа была намечена для Белгородской школы стратегического мышления, а в Томске мы реализовали уточненный цикл такого обучения. Рефлексия этих опытов, наряду с внутренними разработками, позволила перейти и к проблеме цивилизационного проектирования России в рамках разработок в Ассоциации «Аналитика». Основные трудности были встречены в адаптации управленческого сознания к миру мыслительных инструментов на стадии первых шагов в присвоении стандартов культуры мышления. Опыт работы в Томской школе стратегического мышления показал, что, не преодолев указанный рубеж, рубеж рассудочного принципа, нельзя перейти к рубежу разумного принципа и использовать преимущества логики диалектико-дедуктивного типа. Поэтому задерживался переход и к собственно стратегическому мышлению. Это тем более важно для проектных команд стратегического уровня и мы разработали механизм кооперации проектных команд различного уровня способности к реализации требований цивилизационного подхода (см. «Проектный альбом» 2016 по линии стратегического проектирования развития России).

Тем самым, можно сказать, что Россия не готова к качественному рывку в стратегической мысли из-за инерции предпочтения мыслетехники рассудочного уровня и медленности постижения мыслетехники разумного уровня, отклоняющей от бесперспективности ее роли в стратегическом мышлении в устремленности обрести не только стать соразмерной мировой державой, но и лидером в цивилизационном процессе, что соответствует цивилизационному потенциалу России. Абсолютное множество результатов размышлений и дискуссий в проектной функции не имеют достойной результативности из-за слабости механизмов мышления и мыслетехники, неосознании лидерами страны роли культуры мышления в ее высшей форме, инерции управленческого образования, не испытавшего влияния культуры мышления, не упоминая иные факторы слабости управленческого мышления и деятельности в целом и в стратегическом уровне, в особенности. Но именно Россия смогла, усилиями ММПК, сохранить значимость гегелевского вклада в культуру мышления и создала предпосылки к его практического применения, модельные прототипы, сам механизм развивающего игромоделирования и выращивания «управленческих команд» нового типа. Перейдем к дедуктивной процедуре выведения «идеи» страны.

1 Всеобщее основание.

В качестве исходного основания должна быть «сущность универсума» в ее потенциальном состоянии. Она включает диалектическое соотнесение абсолютных начал. В терминах метасистемного подхода это означает противостояние и динамика отношений между «первоформой» и «первоморфологией», реализующих функции готовности к внесению «порядка», определенности, воспроизводимости, устойчивости, с одной стороны, и готовности к устранению порядка, неопределенности, невоспроизводимости, неустойчивости, с другой стороны. Бытие и динамика отношений находятся в потенциальном состоянии, готовности к проявлениям. «Граница» внутреннего и внешнего условна, так как вне универсума ничего нет и само потенциальное бытие соразмерно «живой точке». Для мыслительной квалификации достаточно фиксировать «триадичность» содержания этого основания – две крайности и конфигуратор, два условия динамики, временного, переменчивого и одно условие статики, условной вечности.

2 Самодифференциация.

Потенциальное противостоит актуальному и актуализации, переходу от момента статичности к моменту динамичности. Готовность как «возможность» иного состояния переходит к осуществлению, становлению «действительного» как иное возможного. Если возможное не имело внешней для себя причины, то действительное имеет причиной готовность и возможность. Причина сохраняется в переходе к актуальному состоянию и дополняется новым, специфичным для актуального содержанием, временностью бытия и его зависимостью. Переход обеспечивается активизацией начал в их проявленности. Различие начал и их проявлений в едином процессе актуализации ведет к автономизации, самостоятельности существования в актуальном состоянии. Их самостоятельность, носящая временный и относительный характер, при сохранении противоположной функциональности и противонаправленности, создает актуализацию противоречия, противоречия автономизированных «единиц».

3 Восстановление единого в актуальном состоянии.

Самодифференциация привела к динамике противоречия, борьбе и совмещению начал их актуальном состоянии. Подчиненность начал объединяющему фактору в потенциальном состоянии воспроизводится и в актуальном состоянии, при его временном статусе, через актуализацию потенциала объединяющего механизма. Стабилизация актуального состояния становится результатом актуализации момента вечного, покоя и т.п., вложенного в конфигуратор потенциального состояния. Единое в актуальном состоянии «двухслойно», содержит потенциальную основу и порожденное ею актуальное состояние, основание и основанное.

4 Выделение единиц универсума.

Относительная автономизация начал в ходе актуализации продолжается в дополнительной актуализации в пределах сохраненного потенциала единого в секторах, реализующих функцию начал. Момент потенциальности вызывает свою новую самодифференциацию в дополнительной актуализации и порождает моменты формы и морфологии в содержании начал. Их внутреннее противопоставление и совмещение, прохождение циклов разотождествления и отождествления, внесение конфигурированности и стабилизации совмещенности моментов ведут к появлению единиц универсума, обладающих достаточной автономностью для воспроизводимого бытия, хотя и вписанного в единое, универсум. Появляются единицы противоположной направленности под функциональное предназначение начал. Появляются «нечто» противоположных типов. Их расположенность в противоположных секторах функционального «пространства» универсума позволяет придавать им статус «частей» «целого», следовательно и иметь в виду перспективу отношений между частями. Это части в слое актуализированности универсума и они подчинены как внутрислойным условиям, так и положению основания, влияние которого не исчезает.

5 Тройственность бытия нечто.

При достижении достаточности автономности единиц универсума в каждом из секторов, что обеспечивается приоритетом формы над морфологией и появлением системных качеств, функционарности, явной цикличности динамики в фиксированных рамках возникают три типа реагирования на «внешнее», иные нечто. Это «нереагирование», сопротивление внешнему воздействию, с одной стороны, «внутреннее реагирование», изменение состояния в пределах допустимости как адаптация к воздействию, с другой стороны, и «активация вовне», воздействие на внешнее, иное нечто, с третьей стороны. Типы реагирования соотнесены с преимуществом либо отождествления, либо разотождествления начал внутри нечто. Все три возможности сосуществуют с учетом циклической динамики и смены инициатив начал. Тем самым, динамика отношений между нечто разного типа становится усложненной и зависящей от сопряжения внутренних динамик и их внешнего проявления. Разделяются «благоприятные» и «неблагоприятные» воздействия и последствия, складывается принцип «каузальности», причинно-следственной последовательности и потенциал «самопроявления» нечто, внешне воспринимаемой беспричинности.

6 Интегрированность принципов «нечто» и секторов универсума.

Выделение принципа существования единиц универсума как «нечто» осваивается универсумальным и секторально-универсумальными основаниями и вносится в бытие секторов противоположной ориентации. Поэтому в бытии секторов появляется указанная тройственность бытия. При преобладании влияния формы максимально удерживается содержание универсумального основания, конкретизация всеобщего в общее предстает как «правильная», подчиняющей «случайность» влияния морфологии. При преобладании влияния морфологии содержание универсумального основания искажается, становится «неверным». Так как в результате саморасчленения универсума членится и обособляется акцентировка влияния, то для каждого сектора возникают свои различения на «правильность» и «неправильность», противоположные по содержанию и по характеру влияния на партнера в диалектическом взаимодействии. Вместо принципа «триадичности» сектора обретают его усложненную модификацию в принципе «семиричности». При интеграции «семирически» оформленных секторов полный набор акцентированных влияний становится достаточным для его использования в практической аналитике достаточно надежной для целей стратегического мышления в применении к макрообъектам, включающей все типы отношений объектов, как ведущих к универсумально значимому благополучию, гармонизации, так и к противостояниям, кризисам и др.

Примечание. На этом этапе мы можем обращаться к схемам «система», «метафизическая семерка» и «метафизический ромб» (см. парадигма «100 схем» ).

Мы ввели идею универсума и секторов универсума. Универсум «триадичен», а сектора «семиричны», опираясь на «триадичность». Необходимо продолжение конструктивного развертывания, а по внутренней динамике – саморазвертывание как становление более проявленного универсума. Этот процесс рассматривается нами уже не только учитывающим онтологию Платона, но и онтологию Гегеля, принцип бытия «духа». Его содержательность состоит в особенностях отношений между бытием «в-себе», основанием и бытием «для-себя», основанным. Основанное суть проявление основания и потому зависимо от основания и циклично, то есть возвращаемо в основание из-за своей «временности» и относительной самостоятельности. Благодаря цикличности бытие приобретает двойственность и вечность, так как бытие диалектично, совмещает покой и движение, тождественность и нетождественность при потенциальности основания и его устремленности к актуализации.

После становления идеи универсума она начинает «развиваться», осуществлять качественные переходы в актуализации. Развитие для конкретизированного универсума предстает как «макростановление». Но для этапов становления это прохождение ряда допустимых универсумом и его всеобщего основания этапов развития. Момент «нечтовости» предполагает фиксированные формы единиц и в процессе актуализации происходит смена форм, а формы могут меняться лишь качественно, в отличии от морфологии, меняющейся количественно. В проявлении актуализации форма сама разотождествляется на «прошлое» актуальное и «новое» актуальное, порождаемое и инициатором порождения выступает потенциальное в самой форме. В порождении различаются этапы первого «отрицания», отрыва от прошлой актуальности, и второго «отрицания», прикрепления к новой актуальности. При подчиненности морфологии форме вторично меняется и морфология. Нечто становится более развитым. Этот принцип касается и собственно единиц универсума, и их усложненных сочетаний, «микронечто» и «макронечто», отражаясь на состояниях бытия секторов и целостности универсума, на динамике актуализации.

Учитывая вышесказанное можно приступить к введению идеи цивилизации. Не имея возможности обсуждать переходы к появлению «природы» и «общества» и учитывая гегелевские результаты в его философии природы и духа, а также полезность иных генетически значимых версий в философии, остановимся непосредственно на этапе наличия и природы, и общества, опирающегося на популятивную субъективность, противоречия между «душой» и «телом» и т.п. Дедуктивный метод и диалектическая содержательность требует сохранность формы движения мысли. Сущность цивилизации нельзя ввести опираясь на созерцание и описание видимого. Результаты описаний используются лишь как «намекающий» материал, о чем писал Кант. Реагирование средств мышления не должно быть непосредственным, как подчеркивал Гегель, отстраняясь от индуктивности мысли в онтологистике. В качестве средства раскрытия бытия общества, живущего в природной среде, выступает онтология универсума. Остается лишь вводить «матрицу» вопросов от имени универсума и выявлять содержание адекватных ответов.

7 Триадичность цивилизации.

В обществе есть представительство функции морфологии, «социум», популяция людей обеих полов, их естественное совмещение для бытия и воспроизводства бытия в окружающей среде. Природность бытия фиксирует его случайность. Неслучайность и ее формы в высшем выражении представлены в «культуре и духовности», как следствие сохранности высших оснований в актуальности общества. Совмещение случайного и неслучайного представлено в бытии «управленческой надстройки» над социумом, реализующим прагматизм внесения порядка в бытие социума, нормативных форм, обеспечивающих преодоление затруднений в совместном бытии социума. Придание неслучайности в организации совместного бытия за пределами ситуационных сюжетов, «в принципе», с учетом встроенности общества в универсумальное целое, обеспечивается влиянием культуры и духовности как на управление, так и на самовыражение социума. Следовательно, «единость» общества как единицы универсума порождается совмещением потенциалов трех источников: социума, управления и высших критериев, фиксируемых и удерживаемых в чистоте в культуре и духовности. В этой «триаде» и заключена «цивилизация», содержание идеи цивилизации.

8 Типы цивилизаций.

Диалектика отношений начал предполагает возможность выделять три типа акцентов, два «крайних», под преимущество формы и преимущество морфологии, и один как синтетический, гармонический. Приход универсума к состоянию популятивности, множественности единиц различного уровня и содержательности сопровождается и оформлением популятивности в рамках типологии. Каждый тип предстает как «место» для множества по определенному критерию, проистекающему из сущностных оснований и вводимых акцентов. Дедуктивное расщепление «мест» ведет к исходной «троичности» типологии, а затем и «семиричности» типологии. В каждом типе содержание составляющих цивилизации доопределяется под специфику акцента. Это касается и социума, включая его генотипическую и психотипическую базу, и управления с его принципами, учитывающими тип социума, из которого рекрутируются управленцы, и высших оснований, порождаемых с учетом интересов социума и управления. Количественное распределение носителей типологических особенностей и утончение в подтипах зависит от микро и макродинамики в универсуме и затруднительно для конкретного вычисления в дедуктивном пространстве мысли. Важно лишь то, что все в универсуме типологично и понимание бытия невозможно без реализации типологического подхода.

9 Отношения между типами.

Выделенность типов ведет к рассмотрению отношений между ними. Они зависят от содержания типов. Так как динамика отношений между единицами опирается на тройственность бытия единиц, на соотношение «в-себе», «для-иного», адаптации к иному, и «для-себя», в адаптации иного к себе, то, в зависимости от особенностей своего «в-себе» бытия единицы, от принадлежности к тому или иному типу, к приоритету формы или морфологии и т.п. поведение единицы будет либо более «эгоцентричным», потребительским, либо «автономизирующимся», либо «совмещающимся», в различной степени созидающим новые целостности, а затем и явления сплоченности и солидарности. Противопоставительность является следствием эгоцентрического типа поведения единицы. Тем самым, дедуктивно выведенная типология вносит высокую неслучайность раскрытия типологически значимых «рисунков» отношений и возможность прослеживания оснований «траекторий» динамики отношений.

10 Интегрирование цивилизационных единиц. Уровни интеграции.

Выделенность и автономность типологических единиц в универсуме всегда относительны. В циклической динамике с переменой инициатив действующих начал допустимые модификации состояний типов подчинены сохранению единости. Поэтому целое предполагает не только сами отношения между типами, воздействие друг на друга, но и отношения интегрирующего, совмещающего момента и его механизма с отдельными единицами и типологическими множествами. Но и сам интегрирующий механизм несет в себе «троякость» как проявление основания, его диалектического принципа. В моменте морфологичности и случайности он допускает случайность интеграции и ее отсутствие, а в моменте формности и неслучайности предопределяет системный и метасистемный характер интеграции. Следовательно, динамика синтезирования имеет разброс от «рядоположенности» до «метасистемной», универсумальной взаимозависимости. Это соответствует разбросу между «сетевым» и «иерархическим» вариантами совместности. Поскольку основанием бытия цивилизаций выступают предельные критерии, культура и духовность», то акцентировка на автономность и дезинтегрированность обеспечивает критериальная база морфологического типа цивилизаци, а акцентировка на единость и иерархичность в интеграции – критериальная база формного типа. Устойчивость интегрированного состояния единого, также временная, обеспечивается критериальной базой гармонического типа цивилизации. Формальность гармонизации преодолевается акцентированностью на взаимоучет крайних типов, с одной стороны, и придание высшей значимости «интересам» универсума, его первооснования, с другой стороны.

Примечание. Потенциал типологического анализа и приобретенный опыт аналитики больших систем с использованием средств типологической парадигмы показали, что неслучайность типологии может возникнуть лишь в рамках логики «псевдогенеза», диалектико-дедуктивной формы мыслетехники ( см. выпуски серии «Мышление стратега: модельные сюжеты» 2007-2016 года).

Опираясь на содержание идеи цивилизации можно ввести и «идею страны». Абстрактность взгляда на общество, внесенная в рамках цивилизационного уровня проявления универсума, помогает сохранить неслучайность в рассмотрении такой целостности, как «страна». В план проявленности и потенциала наблюдаемости входят не только отношения собственно в обществе, но и отношения с окружающей средой, природой. Вводится фактор зависимости общественного и индивидуального бытия от ресурсной функции среды для каждого человека и для популяций, множеств людей и человечества в целом, от разнородности среды, от масштабов пространства обитания, экологического состояния и т.п. Соотнесенность воспроизводимого бытия «единицы», начиная с отдельного человека, с характером участия в воспроизведении среды ведет к появлению процессуальной единицы бытия как цикла от возникновения к удовлетворению потребности. Для природного уровня бытия человека это предстает как «жизнедеятельность организма», неотличимая от этого же у животных. В циклах жизнедеятельности среда имеет функцию наличия «предметов потребности», которые «находятся», «оцениваются» на соответствие содержанию потребности и «присваиваются». При несоответствии возникает выбор между продолжением поиска и преобразовательным отношением к найденному. Преобразовательное отношение деформирует среду и оно либо подчиняется установке на воспроизводство среды или даже ее «расширение», либо на сохранение потребительского отношения и создание пути к экологическим катастрофам. Совместное отношение к удовлетворению потребностей ведет либо к соорганизации в обеспечении популяции предметами потребностей и коррекциям в поведении отдельных людей, встраиваемых в целое сообществ, либо к реализации эгоцентрического отношения в сообществе и подчинению распределения интересам лидеров и иерархицации эгоцентрического потребления. Соорганизация может подчиняться принципу обменности, либо «технологического» типа, либо «рыночного» типа, то есть «нейтрального» или «индивидуально заинтересованного» характера. И обмен, и производство предметов потребления в преобразовательном отношении к реальности складываются в социуме, в его единицах, в том числе и семьях. Но случайность использования и непосредственного присвоения с поиском в зоне находимости, и самого преобразования в производстве преодолевается при недостаточности усилий в социуме для выживаемости популяции. Функции обмена и производства выводятся за пределы социума, отчуждаются и превращаются в механизмы обеспечения воспроизводства бытия социума в пределах зоны обитания, имеющей локализацию в среде, а затем и границы. Соответственно меняется и бытие управления и формы критериального обеспечения. Иначе говоря, если применить принцип «псевдогонеза» лишь к образу общества, рассмотреть переход от бытия многих людей с их индивидуальной жизнедеятельностью, вхождением в жизненные отношения, воспроизводство природного бытия, складывание согласованных форм бытия на основе языка, субъективные преобразования в реализации возникающих норм согласованной совместной жизни, порождение и реализация механизмов соорганизации и управления микросообществами, включая семьи, стихийное порождение критериев согласований и др., то в социуме мы обнаруживаем прототипы всего того, что затем возникает в обществе как выделенные, «отчужденные» от индивидов организационные единицы и их растущие усложнения, то сложное общество, которое нам известно в реальности. Мы рассуждали как конструкторы перехода от простоты социума к его сложным вариантам и, затем, к тому, что составляет целое общество. И управление, и культура, духовная сфера, и экономика, и последствие качественных преобразований экономики – «индустрия», как особый мир средств и технологий в их проявлениях, как и правовая, силовая и иные системы, поэтапно воспроизводимы в мышлении. Когда же мы осуществляем диалектическую дедукцию в линии конкретизации исходной универсумальной идеи, то не только приходим к цивилизационной идее, но и к идее бытия целостной совокупности всех знакомых проявлений в обществе с учетом фактора отношений всех частей с окружающей средой, в сопряжении с фактором ресурсного обеспечения бытия общества, скрытого в содержании идеи цивилизации.

11 Страна как «живая» самообеспечивающая единица воспроизводимого бытия.

Включенность цивилизации в универсумальное бытие в соответствующей локализации и совмещенности с окружающей средой, сопряжение случайности природного ряда условий с неслучайностью содержания высших критериев на основе знаний о мире и способов адекватного их применения, учет меняющихся внешних и внутренних условий бытия популяции людей в организации процессов воспроизводства бытия образует содержание идеи страны. Зависимость жизненного цикла страны от ресурсного и «пространственного» ограничительных факторов предполагает появление новых самоорганизационных рамок и наличие в качестве среды иных единиц подобного типа, стран и иных по содержанию динамических отношений, выражаемых в разделении «внутренней» и «внешней» политик, а также случайности членения единого пространства и массивов ресурсов.

12 Тип страны.

Если типы цивилизации выделялись по критериям типов высших формных оснований, а типы таких оснований зависели от монооснования универсума, полной потенциальности диалектической противоположности всеобщих начал, то при рассмотрении типологии стран зависимость от морфологических факторов вносит момент случайности и типологии случайности по критерию структурных отношений внутри морфологии. Поэтому в рассмотрении типа страны наряду с выявлением цивилизаионного типа, характерного для страны, ведущую роль играет соотнесенность черт типа цивилизационности с типом морфологичности страны при главенстве типа морфологичности. Морфологичность стимулирует искажение формных моментов, присущих цивилизационному типу.

13 Многоцивилизационность и тип страны.

Роль морфологических факторов, в том числе разнообразие этносов, включаемых в бытие на одной и той же территории, создает условия для расслоения и появления совмещенных разнотипных цивилизационных «слоев» в одной целостности с различной степенью целостных характеристик у каждого слоя, с различным потенциалом влияния на остальные слои и на целое цивилизационного бытия страны. Фрагменты цивилизационного «массива» в соотнесении друг с другом порождают либо иерархию, признаваемую всеми с ведущей ролью иерархизирующего фрагмента, сто ведет к стабильности и воспроизводству бытия страны, либо это не удается и порождаются менее надежные и более временные целостности, не говоря о неслучайной дестабилизации. С учетом иерархизации относительным типом страны выступает тот, который выражает типологические приоритеты иерархизирующего фрагмента.

14 Россия как тип страны.

Россия является многоцивилизационной страной с относительной иерархизированностью во главе с «русским» типом цивилизационности. В отличии от многих неоднородных в цивилизационной типичности стран Россия смогла преодолеть, по разному в различные эпохи своего существования, эгоцентричность иерархихации при исходной установке на совместимость всех типов цивилизации, открытости к признанию и практическому учету иного в едином, готовности способствовать благополучию всем иным и к определенной жертвенности в этом процессе, опираясь на придание принципиальности самосохранению и защите своих основ, проявляя в этом исключительные формы положительного самовыражения, а также внося, при благоприятных условиях, те вклады в созидание, которые делали привлекательными пребывание иных в едином. Цивилизационный тип у «русского» фрагмента реализует метафизический тип предпочтения целого над частью, служение целому, высшим субъективным ценностям положительного содержания и гармонизированности отношений в меняющихся условиях.

15 Идея и идеал России.

Сущностная особенность России, следовательно, и идея России состоит в положительной, формно ориентированной иерархичности цивилизационной неоднородности в рамках установки на идеал, совместного и устойчивого благополучия в меняющихся условиях и во всех типах принципиальных исторических сюжетов, как положительного, так и отрицательного характера. Заинтересованность в благополучии всех распространяется как на внутреннее бытие, так и на внешнее, мировое бытие. Поэтому Россия заинтересована в положительном мировом стратегическом проекте, где ей предполагается достойное ее возможностям место, не исключая и лидерское, в зависимости от масштабов приобретаемого ею потенциала лидерского служения целому.