2007

Термин «взаимодействие» столь же знаком и часто повторяется в психологии и в иных социальных науках, сколько и мало определен в понятийных категориях.

В отличие от естественных наук, где «воздействие» трактуется вне субъективного аспекта, как и «естественное» вторжение тела в бытие иного тела, изменения его состояния или положения, в социальных науках, прежде всего в психологии, естественность воздействия усложнена субъективным фактором. Проводится различие между вещно-предметным и субъективным аспектом единого процесса. Еще Аристотель, обсуждая функциональное различие между телом и душой, проводил сравнение тела с кораблем, а души с капитаном, под руководством которого корабль движется в том или ином направлении (1).

Этнокультурный акцент в бытии любого народа рассматривается как очевидный, не требующий особенных пояснений, достаточно очевидный в рамках используемых всеми языковых средств. Однако если сторона, связанная с «этносом», опирается на очевидность натурального существования людей, взаимодействий между ними в пределах семьи, рода, племени, со всеми установками на выживание, воспроизводство бытия, пространственно-временной локализации, то сторона, связанная с «культурой» не столь очевидна, хотя и опирается на опыт искусства и иных форм целенаправленных, ценностно направленных творений. Относительность очевидности предопределяется недостаточной определенностью понятийных версий того, что такое культура.

Мировая динамика может быть понята лишь через призму – «цивилизационную динамику». Россия занимает особое место в цивилизационной истории. Она сохраняет сосредоточенное проживание не только русскоязычного множества этносов, но и самого «русского этноса». Из-за безумной для населения экономико-политической и правовой реформы, сопровождающейся экономическими и всеми обычными типами криминализациями, резкого взлета межэтнических, межрелигиозных и др. противоречий с переходом противоречий в их крайние формы – в терроризм, отхода государства от своих обязанностей в социальной, образовательной, культурной, научной, духовной сферах, а также в инженерии и т.п. значительная часть россиян занималась выживанием, в том числе путем эмиграции. В целом русская составляющая этнической массы казалась максимально дезориентированной, деморализованной, потерявшей инициативу, в то время как ряд более малочисленных этнических групп воспользовался свободами и безнаказанностью, мобилизовался, освоил или восстановил криминально-экстремистский потенциал, захватил рычаги движения капиталов, вовлек в свое обеспечение политическую, правовую, силовую стороны сервисных структур, сделал общую переориентацию на спекулятивный образ политического, экономического и т.п. бытия.

Методологическое послание политикам и политическим объединениям

Предлагаемая работа является редчайшим образцом прямого обращения представителя методологического коллектива, разрабатывавшего проблемы культуры мышления, особенно мышления управленцев, аналитиков, стратегов, в течение трех десятилетий, к политическим лидерам. В отличие от более привычного консультационно-аналитического отношения к политикам как конкретным специалистам в данном случае обращение обращено к смене всего механизма политического мышления в рамках надпрагматических ценностей цивилизации. Обращение проводит черту между цивилизационно незначимой и цивилизационно адекватной политической практикой.

Нередко обсуждается роль личности в истории, зависимость успешности социокультурных, деятельностных и иных систем от индивидуальных качеств человека, вносящего решающий вклад в судьбу системы. Примеры этой зависимости общеизвестны, как положительные, так и отрицательные. Эти явления близки тем явлениям, которые связаны с лидерством, с бытием великих людей, в какой бы сфере деятельности они не проявлялись. Однако наиболее остро зависимость от субъективных качеств человека проявляется в макроуправлении, в частности – в управлении страной.

О сущности «государственных» и «негосударственных» форм вооруженных конфликтов и войн

В интересной статье Ю.В. Никуличева дается убедительный материал, свидетельствующий о том, что после второй мировой войны изменился характер участия государств в войнах и значимых вооруженных конфликтах. Государство как бы «отстраняется» от использования типичных инструментов противостояния, строго организованных и масштабных по своему объему вооруженных сил, полноты имеющихся вооружений, а противостояние перемещается вовнутрь государств, вовлекаемых в конфликты и войны стран. Противоборствующие силы внутри этих стран выясняют отношения, сопровождая это огромными жертвами, утерей материальных и иных ценностей.

Несмотря на то, что обсуждение общих проблем диалектик, диалектического мышления, логической формы «восхождения» и др. оттеснены на периферию дискуссий по общей линии культуры мышления, проблемное поле не исчезло. И в науке, и в образовании, и в практике управления, особенно стратегического мышления, значимость неслучайных форм мышления остается и относима к наиболее важным значимостям гуманитарного знания. Достаточно присмотреться к проблемам создания учебников, направленных на формирование профессионального и общего мышления, к проблемам арбитражного мышления в дискуссиях, к созданию и критике стратегий, к развитию теорий, теоретического мышления в науке и все вытесненное становится самым актуальным (см. также: Анисимов 2004, 2006).

Степкина. У нас сегодня семинар, посвященный рефлексии коллоквиума по схематизации прошедших ХIII Чтений. Доклад по теме «логико-семиотические аспекты схематизации» делает Анисимов Олег Сергеевич. Ведет как всегда Вера Леонидовна Данилова. Тезисы, надеюсь, в основном - все видели? - Всё. Олег Сергеевич, тогда начинаем.

Анисимов. Уважаемые коллеги!

Я сделаю несколько вводных слов, после чего вкратце введу свою версию движения. И если будут пожелания или какие-то поправки, то я готов повернуться в любую сторону в пределах заданных тематических рамок.

Первое. Вся история ММК, методологического движения со стороны технологического оформления мыслительных процессов связана со схематизацией. Схематизация сопровождала, сопровождает, и я думаю, вечно будет сопровождать методологическую жизнь, если рассматривать методологов именно как мыслителей.

Тот, кто активно участвовал в инновационных процессах второй половины ХХ века, в самых острых дискуссиях в связи с развитием практики, науки, культуры, пытался разобраться в крупномасштабных проектах отраслевого, регионального и федерального уровня не мог не встретиться с особой группой, характерным множеством людей, которые называли себя «методологами». Их поведение настолько отличалось от проявлений «обычных» специалистов, что первый период делового знакомства осознавался в словах превосходной степени. Какие именно содержания оценивались в «превосходной риторике», какие особенности в поведении производили яркий след в памяти и т.п. зависело от сферы деятельности, от предметной прикрепленности. Во всяком случае, они открывали «новый мир», мир рефлексии, анализа действий, мышления, взаимодействий, оснований действий и мышления. Оказывается, что кроме содержания мысли есть еще и ее форма, а кроме формы существуют еще и механизмы деятельности, коммуникации, мышления. Без обращения внимания на формы, средства, механизмы «рефлектирующего мышления» нельзя ни в чем серьезно разобраться.

В конце XIX и начале ХХ в. Осуществлялся переход от философского самовыражения психологии к предметно-научному. Менялись формы выражения и организационно-мыслительные основания высказываний о сущности психики, о внутренних причинах психических явлений. Предметно-научные формы привлекали в качестве важнейшей предпосылки психологический эксперимент, создание экспериментальных моделей, технологии содержательной интерпретации результатов измерений и т.п. Однако как бы далеко не продвигалась трансформация механизма научного изучения психики одно звено механизма оставалось зависимым от условий организованных наблюдений или измерений и средств измерений, сколько от организации собственно мыслительных процессов. Это звено – теоретическое мышление, конструирующее версии бытия объекта и этим полагающее «идеальный объект».